|
Политический архив | Выборы-2011 | Судьба России в XXI веке (политический блог) | Черная осень 1993
|
|||
 ResumeSobchak has ceased to be the mayor, but does not shut his mouth. As a professor at Leningrad University, I talked about the power of purely theoretical. These were quite abstract constructions, as when faced with real authority, I could not help but feel a sense of aversion, even disgust. The real power has always seemed to me as a concrete structure, impervious to the human person. That is why, finishing university, I sworn never ever worked for the Soviet government. Close English Трудно, видимо, написать что-то новое о человеке, который вот уже столько лет кряду не сходит с первых страниц газет и журналов, остается одним из излюбленных персонажей теленовостей независимо от личных симпатий и политических пристрастий их ведущих. Личность этого, на мой взгляд, бесспорно талантливого человека и политика вызывает на редкость полярные суждения. Одни в нем видят блестящего оратора и квалифицированнейшего правоведа, другие - "незадачливого городничего", третьи - крупного реформатора, одно имя которого служит гарантией для зарубежных бизнесменов, банкиров и политиков. Полярность оценок настолько разительна, насколько глубоки раскол и противостояние в нашем обществе. Но за этой сфокусированностью общественного внимания на деятельности Собчака скрывается, думается, главное: признание, вольное или невольное, того, что он стал одним из символов перехода нашего общества в новое качество. И все же меня не покидает ощущение, что о Собчаке до сих пор недосказано, возможно, самое главное. Недосказано то, что я ощутил во время двух бесед с мэром Санкт-Петербурга в бывшем царском кабинете в Мариинском дворце. Это - драма всесторонне одаренного человека, чьи способности, энергия, международный авторитет далеко не полностью востребованы властью и обществом. Так было при Михаиле Горбачеве, нечто похожее повторяется и сейчас при Борисе Ельцине. Возможно, общество еще не доросло до лидера уровня Собчака, возможно, мэр российской Северной Венеции опередил свое время. Весьма вероятно и то, что это время в обозримом будущем так и не наступит. Но тогда это будет означать только одно: драма Собчака станет драмой, нет - трагедией всего демократического спектра российского общества. Дай, как говорится, Бог, чтобы я ошибался. О собственных взглядах и убеждениях: "Я из тех либералов, которых ненавидели большевики"В условиях развитой политической демократии в каком идейно-политическом движении вы, скорее всего, нашли бы себе место? Нам еще долгие годы предстоит создавать сбалансированную политическую систему. Сегодня мы имеем принцип многопартийности, но не имеем партий. Одно жалкое подобие. Если же представить идеальную ситуацию, то я бы предпочел, конечно, либерально-демократическое направление. И по складу характера, и по роду занятий я тот самый типичный профессор-либерал, о которых с такой ненавистью писали все большевистские теоретики, включая Ленина, понимая всю их опасность для себя. Ныне наблюдается такое неприятие социалистической фразеологии, что даже социал-демократическая идея вряд ли способна утвердиться в России. А вот идеи либерализма как раз могли бы преобразить общество, сделать его более терпимым к инакомыслию. А как вы относитесь к либерализму в исполнении г-на Жириновского? Это - насмешка над либерализмом, так как он не имеет о нем никакого понятия. И никакой ЛДП не существует, это - типичное порождение КГБ. Но г-н Жириновский дискредитирует великую идею либерализма. С кем из крупных международных деятелей у вас сложились наиболее естественные отношения? С кем проще договориться - с либералами, социал-демократами или консерваторами? Честно говоря, не вижу никакой разницы. Здесь играют роль не идеологические, а скорее личные отношения. Скажем, мне очень легко общаться с г-жой М.Тэтчер. Есть близость логики мышления, хотя она совершенно другой человек, с иными представлениями о власти, о формах ее реализации. Но ясность и четкость формулировок, продуманность концепций, глубокий анализ происходящего - все это настолько совпадает, что, когда мы в последний раз встретились в Санкт-Петербурге, мне показалось, что Тэтчер говорила чуть ли не моими словами. Если вспоминать о других политиках, то на меня глубокое впечатление произвели встречи с Г.-Д.Геншером, Дж.Бейкером. Как на фоне этих рассуждений надо относиться к тому, что вы уже в зрелом возрасте (в 1988 г.) вступили в КПСС, которая вряд ли могла служить идеалом для профессора-либерала? Это была, конечно, ошибка. Но совершил я этот шаг сознательно, в расчете на то, что партию еще можно реформировать. Тогда казалось, что позиции КПСС незыблемы. И только реформирование партии, считал я, могло открыть путь к преобразованию государства и общества. Особенно активно я действовал на XXVIII съезде. Тогда вместе с Б.Ельциным, Ю.Афанасьевым, Г.Поповым мы собирались на даче у последнего, в саду, чтобы нас не прослушивали, и вырабатывали стратегию действий. Мы договорились бороться за допуск фракционности, за разделение КПСС на две части: демократическую и консервативную. Иначе говоря, мы хотели создать цивилизованные условия оттеснения КПСС от власти. Это был последний шанс для партии, ее демократической части. Но он был упущен. Глупость считать, будто я вступил в КПСС из карьеристских побуждений. К тому времени я уже немалого достиг, был известным юристом, заведовал кафедрой в Ленинградском университете. И лично мне пребывание в КПСС ничего, кроме неприятностей, не принесло. О России и СНГ: "Мы погружаемся в какое-то кафкианство"Анатолий Александрович, сейчас многие всерьез задумываются об истоках столь трагичной исторической судьбы России. Может быть, немало проистекает от того, что страна находится на стыке двух цивилизаций, двух мироощущений? Одни нас называют Евро-Азией, другие менее благозвучно - Азиопой. Увы, история страны и народа действительно трагична. Потрясающий взлет Киевской Руси был прерван татаро-монгольским нашествием, которое принесло отсталость, рабскую зависимость от нецивилизованного завоевателя. Это не могло не отразиться на психологии народа, на его генофонде. Это сказалось на том, что мы называем русским духом, русской идеей. Свою роль играет, конечно, и наша промежуточность между Европой и Азией. Ведь мы в одно и то же время окраина Европы и окраина Азии. Правда, такое положение может обернуться и преимуществом, если Россия сумеет стать своего рода мостом между двумя континентами. Я думаю, что историческая судьба России заключается в том, чтобы раздвинуть границы Европы до Тихого океана и привнести европейскую культуру и европейский менталитет на громадные просторы Азиатского континента. С другой стороны, Россия освоила достижения азиатской цивилизации и должна внести свой вклад в создание единого культурного, экономического и политического пространства как условия построения единого мирового дома для всего человечества. Какие главные опасности угрожают, на ваш взгляд, нашему обществу сегодня? Сейчас время массового пересмотра ценностей, по которым живет общество. Очень опасно перечеркнуть одним махом все прошлое, отказаться от позитивных ценностей. Да, был тоталитарный режим! Да, мы жили во лжи! Да, многое сделано не так. Но была взаимопомощь и дружба между народами, особенно в трудные военные и послевоенные годы. Сегодня же межнациональные отношения подобны чуме, коллективному СПИДу, который обрушился на страну, превращая ее в труху, ядовитую пыль. Буквально все доводится до абсурда. Во имя национальной идеи отдельные лидеры готовы оставить свои республики без штанов и хлеба. Ведь глупость - пытаться разрушить единую энергосистему, а разрушают! Или глупость - повсюду открыть посольства так называемых независимых государств, но уже дело идет и к этому. Повсюду - борьба между национал-карьеристами за посты министров, послов, главнокомандующих. Беда еще в том, что многие из этих лидеров не способны заглянуть в будущее дальше завтрашнего дня. И от того, что они творят, мне порой кажется, что мы погружаемся в какое-то кафкианство. Так что самая главная опасность и для нас, и для европейцев, и для всего мира - национализм, национал-фашизм. Большая угроза таится также в неумении учитывать весьма специфическую российскую психологию. У меня непременно вызывают улыбку призывы наших президентов и депутатов "следовать примеру цивилизованных стран". Но мы настолько нецивилизованны, у нас настолько испорченная, извращенная психология, что для нас просто нет общих правил. Как только мы пытаемся их копировать, получается дурь, так как психологию в расчет мы не берем. Поэтому я пытаюсь, скажем, убедить президента Б.Ельцина, членов кабинета в необходимости отслеживать ход реформ. Нельзя допустить, чтобы теоретические построения и реальная жизнь существовали отдельно друг от друга. Иными словами, ход реформ вызывает у вас тревогу? На мой взгляд, назревает очередной абсурд, на сей раз - трагический. Продолжение реформ в их первоначальном варианте может завершиться крайним ожесточением народа и гражданской войной. Сколько же должны терпеть наши люди?! Я со своей зарплатой мэра в 4 тысячи рублей уже не в состоянии купить многие продукты. А что говорить о большинстве населения? Скажем, в Петербурге на 5 миллионов жителей 2 миллиона, или 40 процентов, социально не защищены. При этом, заметьте, никто не возмущается стоимостью мебели или автомашин. Просят одного: продовольствия! Можно идти на любые крутые меры, но преступно лишать людей продовольствия! Это, пожалуй, самый серьезный просчет правительства. Меня очень беспокоит позиция, которую занимают Ельцин, Гайдар, Бурбулис, утверждая, что реформа могла начаться только так и никак иначе, то есть через "шоковую терапию". Но ведь шок зачастую приводит к гибели больного. Следует делать упор на терапию, на лечение, иначе народ может просто не выдержать шокового состояния, погибнуть духовно, нравственно. А как бы вы оценили с высоты прожитого времени мотивы и смысл создания СНГ? Есть ли будущее у этого формирования? Чем дальше, тем очевиднее, что это - мертворожденная идея. Во многих республиках вместо высшего номенклатурного слоя КПСС к власти пришел средний слой той же номенклатуры с довлеющим национальным компонентом. Эти люди никогда между собой не договорятся, будут выяснять: "Кто - главный?"; "Чем я хуже Ельцина или Кравчука?" Что касается мотивов, то чем больше я анализирую, тем больше убеждаюсь, что СНГ понадобилось главным образом, чтобы избавиться от М.Горбачева и союзного центра. Но с их исчезновением обнаружились не только позитивные, но и негативные последствия. Сегодня нам всем необходимы четкость мысли, проговоренность позиций, понимание того, что можно и чего нельзя делать. К сожалению, такого понимания ситуации в верхах СНГ не наблюдается. Страшно подумать, что произойдет, если мы не сохраним сотрудничество между бывшими союзными республиками! Начнутся столкновения на экономической почве, а затем нас ожидает серия настоящих войн. Словом, с какой стороны ни взять соглашение о СНГ, оно несет в себе много недоговоренностей, а следовательно, смертельных угроз для нашего будущего. В ваших суждениях доминируют тревожные, пессимистические нотки, похоже, для надежды не осталось места. Нет, это не пессимизм, а реализм. Сегодня еще не утрачена возможность демократического развития. Поэтому о проблемах и просчетах надо говорить вслух, чтобы предотвратить опасный ход событий. Меня сейчас все больше удивляет вот еще что. Во времена Брежнева мы помалкивали, так как система умела заставить молчать. Но вот мы сами создали новое общество, сами выбрали своего президента и теперь опять обсуждаем… на кухне его действия и ошибки. Но почему не сказать о них вслух? О мэрии и мэре: "Что бы со мной ни случилось, я оставлю заметный след".Было бы интересно узнать, как трансформировались ваши представления о власти по мере изменения вашей политической роли в обществе: профессор юрист, парламентарий, мэр знаменитого города. Это, наверное, один из самых трудных вопросов. Трансформация произошла действительно огромная. Как профессор Ленинградского университета, я рассуждал о власти чисто теоретически. Это были достаточно абстрактные построения, так как, сталкиваясь с реальными органами власти, я не мог не испытывать чувство неприятия, даже отвращения. Реальная власть всегда мне представлялась в виде железобетонной конструкции, невосприимчивой к человеческой личности. Именно поэтому, заканчивая университет, я зарекся когда-либо работать в структурах советской власти. Став парламентарием, я напрямую столкнулся с реальным механизмом власти, особенно ее высших структур. Столкнулся и, честно говоря, ужаснулся - бездарности, безликости, тому, что даже верховные представители государственной власти оказались при ближайшем рассмотрении мелкими, ограниченными, часто просто глупыми людьми. И вот, наконец, после избрания мэром я оказался в самих структурах власти. Первое, что я попытался сделать, - это реформировать аппарат мэрии, приблизить его к человеку. Ведь в России судьба реформ всегда зависела и зависит не столько от качества законов, сколько от качества исполнителей. Непреодолимое препятствие для меня сегодня - это дефицит людей для многих должностей. Уже не раз обжигался, доверившись рекомендациям со стороны. Многие же честные, порядочные люди не имеют навыков работы в госорганах, более того, опасаются их. Пугают сложность и ответственность работы, мизерная оплата. Поэтому к нам, в мэрию, стремятся попасть как раз люди, не умеющие делать ничего путного. Это бывшие партийные, комсомольские, исполкомовские аппаратчики. А избавиться от них - дело весьма непростое, так как по нашему законодательству уволить практически невозможно. Кроме того, работники мэрии, решая производственные вопросы, часто оглядываются на политическую конъюнктуру, берут в расчет, что мэр подвергается непрерывным атакам. Отсюда - желание не "засветиться", не прослыть близким сподвижником мэра, пересидеть "ненадежную власть". В этих условиях я пытаюсь строить работу таким образом, чтобы было как можно меньше кабинетных согласований. Например, по вопросам выделения земельных участков, отвода зданий, утверждения каких-либо проектов у нас принимаются только коллегиальные решения. Представители компетентных организаций собираются вместе, чтобы заслушать проект, и тут же, на месте, решают вопрос. Это снижает возможность получения взяток и экономит время. Что читают?
И еще. С первого же дня я взял за правило больше разрешать, чем запрещать. Например, каждый вечер подписываю несколько десятков разрешений на прописку. До сих пор не было еще ни одного отказа. Это дает мне какое-то самооправдание: если не вся мэрия, так хотя бы мэр облегчает в чем-то жизнь горожан. Однако выходит, что вместо децентрализации власти она концентрируется, в том числе в простейших вопросах, в руках мэра. Здесь есть объективные противоречия. Мы попытались децентрализовать, скажем, распоряжение имуществом, но такая пошла вакханалия взяток, распродажи собственности, что пришлось всех лишить этого права. Иначе от города - по примеру Москвы - ничего не осталось бы. Ведь по рукам пошли, причем за бесценок, даже дворцовые здания! Изменилось ли ваше отношение к оппозиции с тех пор, как вы стали носителем властных функций? Прежде всего, я ощутил, насколько легче быть в оппозиции. Сравнивать даже невозможно. Работа в парламенте занимала, казалось, все время, но у меня не было постоянно давящего чувства ответственности за все, что происходит вокруг, за принятые решения. Участие в подготовке законов, в дискуссиях - это было настоящим отдохновением, отдыхом по сравнению с сегодняшней работой. Тогда я состоял в оппозиции, критиковал правительство. Хотя это тоже давалось не просто, так как часто надо было преодолевать себя. Как мэр, я ежедневно должен принимать десятки, а то и сотни решений, за которыми стоят судьбы людей. И каждый раз необходимо вникнуть в суть вопроса, чтобы сделать правильный ход. А это требует огромной концентрации сил, воли, знаний. И, признаюсь, когда союзного парламента не стало, я потерял последнюю отдушину, позволявшую еженедельно отключаться от повседневных дел. Хотя, конечно, я связан с Москвой, езжу на совещания правительства, консультационного совета при президенте Ельцине. Кстати, как функционирует этот совет? Что-то о нем практически ничего не слышно. К сожалению, последнее заседание совета состоялось в октябре прошлого года. В чем причины столь невысокой активности? Не связано ли это с тем, что А.Руцкой называет нежеланием ближайшего окружения президента "допускать" к нему людей с собственным видением происходящего? В определенной мере это правда. Совет собирается редко не случайно. Кстати, решение о создании СНГ принималось в очень узком составе, и это, на мой взгляд, было серьезной ошибкой. Конечно, любой государственный деятель опирается на свою "команду", которой полностью доверяет. Она должна вырабатывать проекты, полуфабрикаты решений, а затем обкатывать их в более широком кругу. Увы, этого опять не происходит. А мэр нуждается в оппозиции? Разумеется, я часто критикую Петербургский Совет за беспомощность и словоблудие, но без Совета я не могу. Он призван контролировать чиновников, мэрию. Оппозиция заставляет к себе прислушиваться, вносит в наши действия определенные коррективы. Без оппозиции при самых благих намерениях рано или поздно носитель власти начинает ею злоупотреблять. Помните истину, сформулированную Вольтером: всякая власть развращает, а власть абсолютная развращает абсолютно. Это действительно так. "Я из породы отличников", - как-то отозвались вы о себе. Какую бы оценку Собчак-профессор поставил сейчас Собчаку-мэру? Если оценивать, исходя из идеала, то только "неуд". Серьезных, видимых результатов пока нет. И это главным образом связано не с деятельностью мэрии, а с общей ситуацией в стране. Например, многие усилия разбиваются о невидимое сопротивление бывшей номенклатуры. Только в Петербурге до крушения режима было свыше 4 тысяч освобожденных партработников. Теперь они рассеялись по "теплым местам": в коммерческих структурах, в банках, налоговых инспекциях. Ну и "помогают", как могут. Но если оценивать более объективно, исходя из наметившейся тенденции развития города, то я поставил бы более высокую оценку. Сейчас мы решаем многие вопросы, которые даже не могли возникнуть при прежнем режиме. Я мог бы привести сотни примеров. Это и европейский университет, и сама идея превращения всей акватории Финского залива вокруг Петербурга в громадный международный порт, и международные смешанные банки, и выделение в полную собственность горожан 20 тысяч участков земли под строительство индивидуальных коттеджей. Уверен: рано или поздно, но все это скажется. И с этой точки зрения, что бы со мной ни произошло, я надеюсь, оставлю заметный след в жизни города. К сожалению, и в прошлом, и в этом году большая часть усилий уходит на обеспечение города продовольствием, а это в наших условиях сизифов труд, так как кормить город нужно ежедневно, а устойчивых источников снабжения нет. Есть и другая, не видная для глаза, но очень трудоемкая сфера деятельности - по утихомириванию политических страстей, предотвращению национальных и социальных конфликтов. И здесь главная оценка - отсутствие эксцессов, противоборства, противостояния. Так что делается немало, но хотелось бы иметь большие результаты.  Следующая страница | |||
Комментарий в FacebookПожалуйста, запомните страницу в социальных сетях: кнопочки справа → |
