|
Политический архив | Выборы-2011 | Судьба России в XXI веке (политический блог) | Черная осень 1993
|
|||
 ResumeChapter from the book about the Communist Party of the Soviet Union Add on itself only a single digit, confirms this: the Soviet Union was about five hundred thousand teachers Party history, Marxism-Leninism, scientific communism with candidate and doctoral degrees. They are all after the collapse of the regime were without the usual work and automatically in opposition to the new regime. Close English 14 января нынешнего годе в нашей газете была опубликована глава из новой, еще незавершенной книги А.А.Собчака, посвященная деятельности и судьбе первого российского парламента. Судя по письмам и телефонным звонкам в редакцию, эта публикация вызвала немалый интерес и неоднозначные оценки у петербуржцев. Сегодня мы представляем вниманию читателей очередную главу из книги «Жила-была Коммунистическая партия», представленную редакции А.А.Собчаком. В ней автор касается некоторых проблем развития российской демократии, рассматривая их с собственных идеологических позиций. Кому-то данная публикация, как и первая, наверняка покажется небесспорной, но без сопоставления различных точек зрения вряд ли можно составить объективное представление о новейшей истории России. Глава из книги печатается с незначительными сокращениями. * * * «История не оставляет следов. А.Зиновьев. «Что сегодня в России А.Солженицын. После краха коммунистической системы и распада Советского Союза народы России вновь оказались перед необходимостью сделать исторический выбор: заново осознать свое место в мире и найти свой путь в будущее. Как известно, разрушать гораздо легче, чем строить. Перед народами всех стран посткоммунистического мира возникла проблема создания нового общества, проблема осуществления глубоких экономических и политических реформ. Проблемы эти необычайно сложны и кажутся подчас неразрешимыми. Стандартные рецепты здесь неприемлемы просто в силу нестандартности ситуации. На протяжении одного столетия России дважды пришлось начинать путь в неведомое: сначала - когда она стремилась построить коммунизм в одной отдельно взятой стране; во второй раз - когда сегодня страна пытается выйти ил этого состояния и вернуться на столбовую дорогу развития человеческой цивилизации. Никто в истории еще не шел этим путем и на нем нас подстерегает множество опасностей. Прежде всего, это опасность реставрации старых коммунистических порядков. Она уменьшается с каждым днем, но будет сохраняться до тех пор, пока мы не преодолеем идеологические и психологических стереотипы, которые десятилетиями втирались в кожу и сознание людей. Опасность состоит даже не столько в том, что среди нас живут миллионы бывших функционеров компартии, многие из которых, утратив былую власть и привилегии, мечтают о реванше и всячески мешают нам нормально жить. Главная опасность заключается в другом. О ней прекрасно написал Э.Неизвестный: «Как реформировать этот строй? Ведь воспитан огромный класс идеологических бездельников, на всех уровнях, которые живут только за счет того, что все время напоминают публике, что есть советская власть. Что делать с огромными армиями отвыкших от какого-либо труда людей? Недооценивать количество таких людей невозможно...» Добавлю от себя только одну цифру, подтверждающую эти слова: в Советском Союзе было около пятисот тысяч преподавателей истории КПСС, марксизма-ленинизма, научного коммунизма с кандидатскими и докторскими степенями. Все они после краха режима оказались без привычной работы и автоматически в оппозиции к новому строю. Именно в этом - в живучести идей, а также практики уравнительности, социального иждивенчества, привычки плохо, недобросовестно работать и т. д. - и состоит трагедия посткоммунистического мира. В августе 1991 года наш народ отверг диктат коммунистической партии, выступил против попытки силой вернуть страну в лоно тоталитарного режима. Однако все иллюзии и предрассудки, создавашиеся в течение семидесятипятилетнего господства компартии, никуда не исчезли и сразу исчезнуть не могли. Как пошутил один из юмористов (кажется, Жванецкий): «Мы все вышли из партии, но партия еще не вышла из нас». Пятая колонна коммунистического тоталитаризма таится в сознании каждого советского человека, хотя сегодня уже нет Советов ни с коммунистами, ни без оных. Другая опасность переходного периода заключена в дискредитации в глазах народа всех институтов власти. Когда происходит смена государственного строя, всегда возникает угроза социального хаоса и распада общества. Негативное отношение к власти не может не затронуть основных понятий государства, законности, порядка и т. п., которые утрачивают в глазах народа свою незыблемую ценность. Коммунистический режим строился на тотальной регламентации всех сторон жизни общества, которая осуществлялась преимущественно с помощью запретов. Запрещалось даже то, что в принципе режиму запрещать было не нужно. Делалось это просто для того, чтобы не появилось что-то другое, непредвиденное, а потому опасное. Но именно это развило в советских людях необыкновенные способности по преодолению, а точнее - обходу, всех и всяческих запретов. Умение обойти любой закон приобрело более массовый характер, чем тяга к его соблюдению. А воровство из государственного кармана вообще превратилось в обиходную привычку, норму жизни миллионов. Деревня вообще была поставлена в такие условия существования, при которых не украсть - не прожить. В основе этого массового явления лежало понимание людьми того, что и государство их обкрадывает, недоплачивает им за сделанную работу, а значит - не грех украсть у такого государства. С одной стороны, государства боялись, но в то же время, приспосабливаясь к нему, - крали. Крали повсюду и повсеместно. Безделье, воровство и пьянство становились обыденной нормой жизни миллионов. А потому, как только граждане почувствовали слабость власти, рост преступности и разложение дотоле казавшихся незыблемыми устоев общества приобрели угрожающий характер. Именно в переходный период, когда новые общественные и государственные институты еще не сложились, еще не устоялись, возникает наибольшая опасность погружения общества в социальный хаос, сопровождающийся всеобщим падением нравов. В этих условиях для нового демократического общества проблемы борьбы с преступностью, восстановления порядка и законности, восстановления доверия населения к правительству становятся определяющими. От того, как быстро общество справится с ними, зависит, в конечном счете, состоится ли оно как демократическое общество. История человечества, особенно в нашем столетии, дает множество примеров того, как переходное состояние общества, в котором правят бал коррупция, организованная преступность, безвластие и анархия, затягивается на десятилетия, порождая опасную тягу общества к сильной власти. Из этого обычно вырастают все военные и иные диктаторские режимы. Многие политологи сегодня, пытаясь прогнозировать развитие событий в России, в качестве одного из наиболее вероятных вариантов рассматривают вариант Пиночета, т.е, захват власти генералами с целью сохранения целостности государства и наведения в нем порядка. Уже и в российских средствах массовой информации о Пиночете говорят и пишут только положительное, тщательно замалчивая кровавые деяния генерала. Уже и среди российского генералитета ищут фигуру, подходящую на эту роль. Лебедь, Громов... кто еще? Комментарий. Всем этим предсказателям невдомек, что с преступностью нужно бороться не генеральскими средствами, а преодолевая экономические неурядицы, формируя продуманную социальную политику, реформируя правоохранительные органы, т.е. в конечном счете формируя основные элементы здорового и стабильного демократического общества. Близко соприкасается с криминальными тенденциями грозная опасность национализма во всех его оттенках и проявлениях вплоть до реанимации национал-социализма, национал-фашизма. Национализм имеет два лица: одно - это борьба каждого народа за свою национальную независимость и самосохранение; другое является источником конфликтов, ксенофобии, агрессивности и ненависти. Новый национализм, рождающийся в посткоммунистическом мире, - это в первую очередь реакция на крушение коммунистической системы. Он возникает на ее развалинах и сегодня во многом определяет политическую жизнь всех без исключения стран бывшего лагеря социализма. Национализм как крайне радикальное политическое течение, опирающееся на национальные эмоции и предрассудки, всегда был наиболее удобным орудием удержания или захвата власти. Национализм опасен своим стремлением утвердить себя, противопоставляя другим народам, а самое главное - стремлением переложить вину за экономические и социальные беды своего народа на людей других национальностей. Это могут быть евреи, кавказцы, негры или цыгане. Принципиального значения не имеет, кто именно выступает в роли такого врага, чаще всего его находят среди соседей или нацменьшинств. Националистическое правительство всегда опирается на милитаризм, пытаясь навязать силовое решение национальных и других проблем. Национализм, соединенный с милитаризмом, всегда в итоге ведет к фашизму. В многонациональной России национализм, особенно русский, никогда не имел большого успеха. Поощряемый царской охранкой в целях борьбы с революцией русский национализм в начале века заслужил название «черносотенства» и презрение всех слоев общества. Необычайно быстрый рост русского национализма после 1991 года можно объяснить несколькими причинами. Прежде всего, это реакция на рост национализма в российских автономиях, а также на дискриминацию русских (и всего некоренного населения - русскоязычного по расхожей формуле) в бывших республиках Советского Союза, ставших независимыми государствами. Более 25 миллионов россиян оказались неожиданно для себя (внезапно и необъяснимо) в положении людей второго сорта, нежелательных и гонимых. Исторический парадокс заключается в том, что эти люди (по большей части специалисты - инженеры, врачи, учителя, квалифицированные рабочие) нужны самой России, целые области которой запустели и обезлюдели. Но ей сегодня не до них - слишком много внутренних проблем и трудностей. Вот завтра! Но эти люди не могут ждать: им нужна помощь и надежда на будущее сегодня! В политической жизни России в ближайшие годы «русскоязычная карта» может стать козырным тузом в руках беспринципных политиков, стремящихся к власти на волне национализма. Новый русский национализм с момента своего возникновения еще при Горбачеве приобрел фарсовый, трагикомический характер. Вспомним о «Памяти», которая специализировалась на «еврейском вопросе», избрав антисемитизм в качестве знамени борьбы с большевизмом как сионистским заговором. Вот только Сталин не укладывался в эту концепцию... и неожиданно возникла чудовищная помесь антибольшевизма-антисемитизма, соединенная со сталинизмом. Но эту публику противоречия не пугают. Для них главное - напугать других! Однако это уже история. По мере нарастания еврейской эмиграции, подстегиваемой выходками боевиков из «Памяти», сходит на нет ее голос в политической жизни России. Думаю, не так уже неправы были те, кто писал о том, что «Память» содержалась на израильские деньги в целях поощрения эмиграции («утечки мозгов»). Как только потенциальные резервы интеллектуальной эмиграции в России иссякли - исчезла и «Память». Но на смену ей пришла еще более удивительная разновидность - политическая хлестаковщина в исполнении Жириновского, обозвавшего себя и своих последователей либерал-демократами. Трудно придумать большую насмешку и издевательство над либеральной и демократической идеей! Основная идея либерализма - осуществление свободы личности. Либерализм стремится устранить из жизни общества все, что грозит свободе личности или мешает ее развитию. Поэтому либерализм утверждает незыблемость частной собственности перед лицом государственной власти, личную инициативу, предпринимательский дух в сочетании с правовым государством как основу общественного порядка. И, наконец, либерализм противоположен радикализму по методам действия. Либерализм отрицает революционный, насильственный путь изменения и развития общества, справедливо полагая, что любая революция несет страдания и произвол, разрушая как раз наиболее ценные элементы старого строя. Не слом, не разрушение старой государственной машины, как этого требовал Ленин, а эволюционное устранение тех институтов и полномочий государственной власти, в силу которых она может стать над правом и создавать помехи осуществлению свободы личности. См., напр., Леонтович В.В. История либерализма в России, 1762 - 1914. / Париж, 1980. (Прим. Собчака) Достаточно сравнить эти положения с той дикой смесью национализма и популизма, которой наполнены речи господина Жириновского, чтобы понять, что он и его партия ничего общего не имеют ни с либерализмом, ни с демократией. Я всегда считал гоголевского Хлестакова фигурой гиперболической. Такого в реальной жизни быть не может, даже в глухом провинциальном Мухосранске или Тмутаракани. Но, о чудо! Не где-нибудь, а в самой столице, в конце XX века из ниоткуда появляется новый Хлестаков - Жириновский и виртуозно морочит голову целой стране, всерьез рассчитывая стать ее президентом. Причем морочит и врет вдохновенно, зажигаясь своими собственными «импровизациями» и тут же забывая, о чем только что говорил. И вдобавок морочит избирательно: пенсионерам, которые возмущаются распущенностью молодежи, он обещает непременно запретить эту музыку, танцы и прочее. В молодежной аудитории он, напротив, сторонник рока и свободного секса и даже, не смущаясь, разглагольствует о пользе онанизма. Любителям выпить - обещает дешевую водку; тем, кто привык зариться на чужое, - сулит отобрать у богатых «мерседесы» и отдать им; лентяям - рисует радужную перспективу: дойти до Индийского океана в теплые страны, а там не надо работать, а лишь срывай «правой рукой - ананасы, левой - бананы» и живи припеваючи! Как же не соблазниться на такую «халяву»! Вот уж воистину прав был А.Галич: Жириновский хорошо усвоил главное условие эффективной пропаганды: хочешь быть понятым, говори на языке масс и говори то, что массы не только могут понять, но и хотят услышать. Цель же у него одна: захват власти любыми средствами. Во имя этого он способен на все - и на публичное осмеяние собственного происхождения и собственных родителей (выражение «мама - русская, а папа - юрист» вошло в нашу жизнь наравне с афоризмами Остапа Бендера), и на абсурдные прожекты броска на юг, который должен завершиться мытьем ног в Индийском океане, и т.п. Если же попытаться серьезно проанализировать речи и высказывания Жириновского, то все, что он говорит, можно свести к нескольким весьма простым положениям: Что же касается русскоязычного населения, то его нужно либо вывезти из бывших республик Советского Союза под охраной российских войск, либо, еще лучше, силой восстановить прежнюю империю, заставив всех инородцев нам повиноваться. Ну и совсем пустяк - в заключительной части своей программы действий он считает, что нужно изменить границы большинства европейских государств: что-то отдать Германии, что-то отнять у Литвы и т.д. и т.п. А если вы не согласны с этой программой, то вам уготована Петропавловская крепость или, на худой конец, - Бутырка. Вспомните шоу, организованное Максимовыми в Кремлевском Дворце съездов в «ночь» с 12 на 13 декабря (подведение итогов выборов) и распоясавшегося Жириновского с его угрозами присутствующим: посажу, разберусь и т.д. Жириновский предпочитает обещать и угрожать, не расшифровывая, как он собирается это осуществить. И никогда не говорит о том, на кого он опирается, кто за ним стоит. Комментарий. А в самом деле, кто же за ним стоит? Откуда он? Я вспоминаю, что весной 1990 года в Москве вдруг объявилась новая политическая сила под названием «Центристский блок». Возглавлял его В.Воронин - в прошлом известный спортсмен, потом сидевший в тюрьме (как он сам утверждает, за инакомыслие), а сейчас вдруг одномоментно ставший политическим деятелем. Сегодня уже никто и не помнит об этом блоке, да и не заслуживает он того, чтобы его вспоминали, если бы не два обстоятельства. Первое странное - никому не известные и никого не представляющие деятели из «Центристского блока» вдруг стали вхожи в Кремль, стали появляться на различных политических встречах и собраниях, начали устраивать пресс-конференции в престижных залах Москвы, которые заполучить не так-то просто, даже имея деньги. Второе - именно в составе этого «Центристского блока» впервые и появился на политической арене Жириновский с его так называемой «либерально-демократической партией». Кто-то из публицистов, кажется Татьяна Иванова, писала о том, что Жириновский был введен в нашу политическую жизнь подобно вирусу СПИДа. Она даже не догадывалась, как была точна. Потому что теперь, задним числом, я понимаю, что вся затея с «Центристским блоком» была операцией КГБ, осуществленной в преддверии перехода к многопартийности. В этой организации раньше других поняли, что сохранить однопартийную систему не удастся и что рано или поздно статья шестая Конституции будет отменена. Поэтому они начали создавать различные политические организации типа «Центристского блока», которые были бы и управляемы, и могли создать видимость многопартийности. Представители этого блока настойчиво искали встречи со мной. Они даже опубликовали состав предлагаемого ими нового правительства, в котором я значился (не ведая об этом) премьер-министром, а Жириновский - министром иностранных дел. Такая-то вот история с географией! Характерно, что первое представление (презентация, как любят сейчас говорить) нового блока состоялось в пресс-центре ЦК КПСС. Кого же представляли: форум демократических сил Советского Союза «За единение». Союз демократических сил имени Сахарова, Партию мира. Синее движение, Либерально-демократическую партию Советского Союза, Народно-информационную партию России и Советского Союза и др. Иных уж нет... А Жириновский остался. Любопытно вспомнить, о чем он говорил на своей пресс-конференции 19 сентября 1990 года. На вопрос об отношении «Центристского блока» к КПСС Жириновский ответил так: «С момента возникновения Либерально-демократической партии и «Центристского блока» мы выступаем за равные партнерские отношения со всеми политическими партиями страны. Коммунистическую партию Советского Союза мы рассматриваем как правящую партию. Нас не интересует идеология партии, и мы исходим из того, что в стране есть пока правящая партия. У нас не заложено в движении, чтобы мы заняли какую-то антикоммунистическую, антисоциалистическую или антинационалистическую позицию. У нас никакой позиции анти». Удивительная для того времени лояльность по отношению к КПСС, особенно если вспомнить последующие (после краха коммунистического режима в августе 1991 года) его заявления об антикоммунистической позиции ЛДП.
Но самое интересное заявление было сделано Жириновским в конце пресс-конференции: «Я заявил при встрече Горбачеву, и Рыжкову, и другим руководителям КПСС, в том числе и члену Политбюро Прокофьеву, с которым мы уже начали переговоры между «Центристским блоком» и горкомом партии, о том, что если мы сформируем правительство и будем участвовать в этом правительстве, то мы не будем коммунистов ни резать, ни вешать, как обещают многие, мы с коммунистами будем сотрудничать...» Однако Горбачев всегда отрицал, что имел какие-либо встречи с Жириновским. Я знаю, по меньшей мере, четырех человек, которые были посвящены в историю создания ЛДП и запуска Жириновского на политическую орбиту: Н.А.Крючков (бывший шеф КГБ), А.Н.Яковлев, Е.М.Примаков и М.С.Горбачев. Все они, слава богу, в добром здравии и хотя бы задним числом - во имя будущего России - могли бы рассказать эту историю своим согражданам. Недавно при встрече со знаменитым нашим театральным режиссером Юрием Петровичем Любимовым я услышал от него такой рассказ: в 1993 году в Германии он был приглашен в один очень богатый дом. Гости были избранные, вечер был устроен в честь Горбачева. Любимов стал случайным свидетелем разговора с участием Горбачева, которого спросили, что он думает о Жириновском и имел ли отношение к созданию его партии. Горбачев ответил отрицательно, и тогда один из его помощников напомнил ему: «Помните, как в 1990 году к вам привели Жириновского, чтобы вы решили, запускать его или нет?» Горбачев ушел от ответа, сославшись на то, что уже не помнит. Так ли или в другом варианте, но запуск состоялся, и наш новоявленный Хлестаков стал будоражить политическую жизнь России. И вот что удивительно: где бы он ни появлялся, тут же, как из-под земли появлялись журналисты, записывавшие и обнародовавшие каждое его слово. Можно без преувеличения сказать, что Жириновский - первый российский политик, целиком созданный средствами массовой информации. Остается только вопрос, кто им за это платил? В конце концов, я дал согласие встретиться с ними и провести дискуссию на злободневные политические темы. Встреча состоялась осенью 1990 года в Доме дружбы на проспекте Мира. Собралось человек десять. По мере того как Воронин представлял каждого из них, становилось все более ясно, что это за публика. Работники аппарата ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, преподаватели из Академии общественных наук и т.д. Невнятные бесцветные люди с невнятными взглядами. Разговора не получилось. После этой встречи остался неприятный осадок и первое впечатление о Жириновском. Комментарий. Тогда он еще был неизвестен широкой публике и если отличался от своих сотоварищей по блоку, то не тем, что говорил, а тем, как говорил: вызывающей манерой поведений, cpaзy обращающей на себя внимание, резким, в мгновение ока доходящим до крика голосом, бросающейся в глаза самоуверенностью и пренебрежением к другим. Он сразу же внес в разговор атмосферу коммунальной кухни, в которой не имеет значения, кто прав или виноват, а главное - нахрапом подавить оппонента, заставить его отступить. Но тогда, в 1990 году, в самом начале его политической карьеры, в Жириновском была еще какая-то неуверенность в себе: как в актере, нетвердо заучившем роль и еще не нашедшем окончательный рисунок роли. Поэтому, когда в марте 1991 года ст. 6 Конституции все-таки отменили, я уже не удивился, узнав о том, что Жириновский сумел первым официально зарегистрировать свою партию. И партии-то еще никакой не существовало, и на регистрацию в Минюст он вместо списка членов партии представил список жителей одного из микрорайонов Москвы - все это не имело никакого значения. Важно и нужно (для соответствующих органов), чтобы такая партия была - и она появилась! Сама биография Жириновского с историей его выезда за границу и последующего пребывания в турецкой тюрьме, профессией военного переводчика для любого, кто знал нравы и реальные условия жизни в Советском Союзе в те годы, красноречивее всего говорит о его связях с соответствующими органами. Комментарий. Вспомните важнейшую характеристику гоголевского Хлестакова: он не тот, за кого себя выдаст. Наш политический Хлестаков тоже не тот, за кого себя выдает. И волнуют его не интересы русских, о которых он на словах хлопочет, а только власть. Как, впрочем, и тех, кто стоит за ним и оплачивает делаемую ему рекламу в средствах массовой информации. Не пора ли всем нам, и в первую очередь тем, кто уже отдавал свои голоса за нового Хлестакова, остановиться, оглядеться... Как бы потом всем нам, россиянам, не повторять про себя знаменитый заключительный монолог городничего Сквозник-Дмухановского: Почти полтора века назад была произнесена крылатая фраза о призраке коммунизма, который бродит по Европе. Но только сегодня, в наши дни, это выражение обрело более точный, изначально сакраментальный смысл. Коммунизм мертв, но остатки его, став призраком, продолжают беспокоить души людей и вносить смуту в политическую жизнь народов и стран, имевших несчастье быть вовлеченными в омут коммунистической идеологии. Призраков, как известно, принято бояться. Но может ли быть страшен для нас призрак идеологии, однажды уже попытавшейся разрушить до основанья «весь мир»? Или сегодняшние потуги неокоммунистов - это только фарс, который, однако, может быть разыгран по сценарию хорошо известной трагедии? Ведь, как заметил американский писатель Гор Видал: «Россия специализируется на трагедиях!» Очевидно одно: хотя судьба коммунизма в России и других странах бывшего социалистического лагеря решена окончательно и бесповоротно, сегодня еще рано праздновать победу демократии и справлять поминки по коммунистической идеологии. Нам еще долгие годы предстоит выбираться из-под обломков коммунистической системы, модернизируя, приспосабливая, изменяя доставшуюся нам в наследство политическую, экономическую и социальную структуру общества. Политическая структура советского общества накануне краха коммунистической системы характеризовалась безраздельным господством коммунистической партии, провозгласившей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи» и осуществившей фактическую подмену государственного аппарата партийным. Монополия в идеологической и политической сфере показалась, однако, руководству компартии недостаточной, и постепенно компартия стала выполнять роль аппарата непосредственного государственного и хозяйственного управления. Власть в чистом виде - абсолютная и безраздельная - вот что стало целью и содержанием деятельности компартии, а важнейшим инструментом проведения ее политики стал подбор кадров не по деловым признакам, а по политическим взглядам и принадлежности к партии. В первые десятилетия советской власти еще сохранялось понятие «спеца» (специалиста - военного, технического и т.п.), который мог занимать командные должности в армии, министерстве, предприятии, будучи беспартийным. Естественно, под присмотром соответствующего партийного работника - комиссара, секретаря парткома и т.д. Комментарий. Но уже в пятидесятые годы членство в партии стало обязательным условием для назначеиня на сколько-нибудь заметную руководящую должность. Но этого было мало. Для занятия одной из ступеней номенклатурной лестницы требовалось еще и утверждение в должности решением определенного партийного органа (партийного комитета завода или учреждения, райкома, обкома, ЦК компартии республики или ЦК КПСС). В этих условиях вступление в ряды коммунистической партии диктовалось, как правило, не идеологическими или политическими, а чисто прагматическими соображениями. Вот почему, когда в одночасье рухнула коммунистическая система, в партии не нашлось людей, которые бы могли или хотели отстаивать ее идеологию. Комментарий. Что читают?
Конечно, среди вступавших в ряды компартии было немало людей, искренне веривших в истинность коммунистической идеологии, тем более что о какой-либо другой советский человек мог узнать лишь из разоблачительно-ругательных статей в официальной печати. Знакомство с философскими первоисточниками, например чтение «Вех» или Бердяева, могло закончиться тюремным заключением. Для интеллигенции устанавливалась очередь на вступление в компартию в соответствии с квотой, определяемой вышестоящими партийными комитетами. Это позволяло строго контролировать отбор руководящих кадров на всех уровнях. Энергичность, безнравственность и посредственность (не выделяться!) стали пропуском в ряды правящей номенклатуры. Когда Горбачев открыл шлюзы для состязательности и компетентности, это привело (наряду с другими факторами, о которых я уже писал) к гибели системы. Как только для КПСС возникла реальная «угроза» превращения их государственной партии в обычную, рядовую политическую партию, равную среди равных в многопартийном спектре, она осознала смертельную опасность. Желая удержаться на плаву, партийно-государственная номенклатура, подобно ящерице, решила отбросить мешающий ей «хвост» ортодоксальной коммунистической идеологии, дабы не быть совершенно отодвинутой от государственных дел. За необычайно короткий срок призывы на знаменах КПСС сменились с открыто ортодоксальных, фундаменталистских на леводемократические, радикальные. За два-три месяца идеологи двадцатимиллионной коммунистической партии Советского Союза, имеющей почти столетний опыт борьбы со всякого рода оппортунизмом и фракционностью, полностью ревизовали ее прежние идеологические установки, написав новую программу в духе современной социал-демократии. Очевидно, что за всем этим стоял страх потери власти, а не марксистско-ленинских идеалов, экономический интерес, а не вера в коммунистический иконостас. Первоначально выдвигается лозунг о необходимости разделить функции партии и государства, о построении правового государства и социализма с человеческим лицом, однако под напором новых политических сил, возникших вначале в виде неформальных (поскольку формальные, т.е. легальные, были запрещены) объединений и народных фронтов, а затем уже и в виде официальной парламентской оппозиции межрегиональной депутатской группы, компартия вынуждена лавировать и отступать. У Горбачева и его окружения не хватило политической воли и дальновидности отмежеваться от ортодоксального марксизма-ленинизма и пойти на создание демократически ориентированной социалистической партии (в русле социал-демократической традиции), как это предлагалось им сторонниками демократического обновления КПСС на XXVIII съезде, оказавшемся последним в ее истории. Между тем шанс, как показывает последующее развитие событий, радикально реформировать компартию и избавить страну от множества страданий и испытаний существовал, но использован не был. После краха коммунистической системы и запрета КПСС начался медленный процесс структурирования политической жизни страны. Демократическое движение, которое казалось единым, пока шла борьба против тоталитарной системы, немедленно раскололось в борьбе амбиций и фракций на множество течений. Параллельно этому происходит активизация неокоммунистических и националистических сил под лозунгом непримиримой оппозиции. В этих условиях руководители новых органов власти, начиная с президента Ельцина, предпочли занять внепартийную позицию, чтобы уйти от политических дрязг и раздоров. Ясно, что долго такое положение сохраняться не могло, и уже на парламентских выборах в декабре 1993 года практически все представители властных структур объявили о своей принадлежности к той или иной партии, но на период демократуры (представляющей собой сложное переплетение элементов демократии с сохраняющимися элементами старого тоталитарного режима в политической и государственной жизни) такое дистанцирование от сиюминутной политической (партийной) борьбы было необходимо и давало больше возможностей заниматься прямым делом по налаживанию новой жизни. Политические изменения жизни нашей страны происходят столь стремительно, что мы не всегда успеваем полностью осознать масштабы происходящих событий. Ясно, однако, одно - что коммунизм с его «лагерной» идеологией, с его противостоянием нормальным процессам цивилизованного развития перестал быть альтернативой в выборе человечеством своего будущего. И в этом историческая заслуга молодой российской демократии, в муках рождающейся на развалинах коммунистической системы. (По просьбе автора гонорар за публикацию будет перечислен в фонд БДТ.)  Следующая страница | |||
Комментарий в FacebookПожалуйста, запомните страницу в социальных сетях: кнопочки справа → |
