|
Политический архив | Выборы-2011 | Судьба России в XXI веке (политический блог) | Черная осень 1993
|
|||
 ResumeSt.Petersburg Mayor A.Sobchak remembers the beginning of his political career Independence and the democracy, it is difficult to maintain, and therefore should always defend. But the most difficult yet five years ago, then had to deal with every time: whether to say aloud what no one before you did not say, or until you can not - can not understand or misunderstand. And I was always sure that any excessive radicalism only leads to a weakening of the democratic process. Close English С мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком беседует корреспондент «МН» Виктория Волошина Анатолий Собчак как-то признался: «Не могу похвастать боевой детской биографией: никогда не дрался ногами или кулаками. В крайнем случае, толкался, потому часто и утрачивал лидерство». Повзрослев и войдя во власть, Собчак стал политиком довольно жестким, по собственной оценке, власть научила его даже жестокости. В последнее время, после роспуска Петросовета и неудачных выборов в городское собрание, он остался практически полновластным хозяином Петербурга, как называют его в городе - самым известным и самым одиноким политиком с берегов Невы. - В этом образе есть определенная истина. Я начинал политическую деятельность независимым кандидатом и на I Съезде народных депутатов всячески старался эту свою независимость подчеркивать и охранять. Я сказал себе, что если и имеет смысл менять жизнь, уходя в политику, то надо в первую очередь в любой ситуации сохранить лицо, с кем бы ни столкнула тебя судьба.
- Когда было труднее эту независимость отстаивать - пять лет назад или сейчас, работая государственным чиновником? - Независимость, как и демократию, сохранить трудно и потому отстаивать нужно всегда. Но труднее всего все-таки пять лет назад, тогда каждый раз приходилось решать: можно ли сказать вслух то, о чем еще никто до тебя не говорил, или пока нельзя - могут не понять или понять неправильно. А я всегда был уверен, что любой излишний радикализм ведет только к ослаблению демократического процесса.
- Даже в критических ситуациях? - Я помню очень серьезный эпизод 27-28 марта 1991 года, хотя он в отличие от последующих путчей как-то не отложился в сознании людей. Это ситуация противостояния Верховных Советов Союза и России. 27 марта в столицу ввели войска, а вечером состоялась грандиозная демонстрация депутатов России и их сторонников. В тот день мне пришлось проделать довольно большую работу, чтобы изменить настроение союзного Совета, повернуть его большинство к поддержке Ельцина. Это удалось и стало одной из принципиальных побед, которая позволила потом уже, после путча, прекратить деятельность Верховного совета и Съезда народных депутатов. Хотя у нас, депутатов Союза, было не меньше оснований бунтовать и противостоять стремлению распустить нас, чем у парламента Хасбулатова, и разошлись мы в конце августа - начале сентября, когда еще существовал Советский Союз. Но тогда, слава Богу, на открытую конфронтацию ради спасения самих себя депутаты не пошли.
- После декабрьских выборов генерал Шапошников, анализируя проигрыш Российского движения демократических реформ, одной из основных причин поражения назвал ошибочный выбор лидеров движения, имея в виду, как я понимаю, Гавриила Попова и вас? - Я не слышал такого высказывания, но не думаю, что Шапошников имел в виду меня. У нас с ним дружеские отношения, и именно я пригласил его участвовать в движении и быть вторым в партийном списке. Основная причина поражения РДДР - отсутствие организации и сплоченности движения. Меня упрекают: как это вы проиграли в собственном городе? Но мы получили в Петербурге 11 процентов, набери хотя бы половину этого в Москве - наша фракция была бы одной из самых представительных в Думе. Но мы поздно спохватились, вступив в избирательную кампанию в конце ноября, и, по сути, наша программа осталась неизвестной избирателям. Хотя я до сих пор считаю, что она наиболее грамотная и перспективная для России. Кстати, многие наши предложения перекочевали сейчас в правительственные документы и программы различных партий. Например, программа блока «Демократическое единство Петербурга» была просто переписана с нашей, жаль только - с грамматическими ошибками.
- Вы в последнее время часто критикуете шаги правительства, каков ваш основной упрек команде Ельцина? - Критиковать команду, стоящую у власти, всегда легко, но меня действительно беспокоит вымывание в окружении Ельцина людей подлинно демократических убеждений. Недавно, после президентского совета, мы сидели разговаривали с Юрием Рыжовым, к нам подошел иностранный корреспондент и спросил: действительно ли в президентском совете основу составляют демократы первой волны, те, что помогали прийти Ельцину к власти? Мы только переглянулись - из знаменитой межрегиональной группы, руководителем которой был Ельцин, осталось только нас двое.
- Вы считаете, Ельцин не умеет ценить и благодарить сотрудников? - Здесь дело, наверное, сложнее. С одной стороны, люди, близкие тебе по убеждениям, не всегда способны к государственной работе, но с другой - так называемые демократы второй волны успешно осваивают вечные приемы - интриги, подсиживание, стремление убрать наиболее влиятельного. Они отзываются о нас как о романтиках-идеалистах, наделавших массу ошибок. Но я с большим сомнением прилагаю определение «демократ» к этим людям, большинство из них пришли к власти, просто воспользовавшись ситуацией, и вот уж точно - без всяких идеалов. Слава Богу, пришли они к власти тогда, когда страна избежала угрозы гражданской войны.
- Вы действительно уверены, что этой угрозы больше нет? - Я думаю, мы в самом конце того периода, когда еще возможны взрывы и кровь. Все большее число людей входит в новую жизнь, становится собственниками, предпринимателями, я вижу это и по Петербургу, и по России. Здесь время работает на нас. Но, конечно, опасностей еще много, и центр их - в Москве. Здесь десятилетиями оседала верхушка КПСС; все областные партийные руководители, начальники ГУЛагов и прочие ревнители режима. В качестве самой высокой награды они получали квартиры в Москве и на пенсию высаживались в столицу. Таких людей в Москве сотни тысяч. У них остались связи, средства, но я считаю, что сегодня мы добились главного - перенесли политическую борьбу с улицы в Думу и породили у этих людей надежду, что они смогут прийти к власти легальным путем. Так что полтора предстоящих года до выборов парламента и президента нашу страну не ожидают серьезные катаклизмы. Сейчас началось другое - перегруппировка сил, борьба за избирателей. Недавно у меня был министр иностранных дел Франции и с недоумением спрашивал - помогите разобраться в вашей политической жизни. Как так получается: демократические силы в парламенте голосуют против бюджета, предложенного правительством реформаторов, которое они, по идее, должны поддерживать. А те, кто признает себя оппозицией, этот бюджет с воодушевлением принимают. Почему? Я был вынужден объяснить, что причины здесь две. Первая, но не основная, состоит в том, что в бюджетном послании правительство сделало очень серьезные уступки военным и аграриям, почему оппозиция и кинулась на защиту этого бюджета. Гайдар и Явлинский голосуют «против», понимая, что без бюджета страна жить не может, что же, они заинтересованы в хаосе? Нет, они просто просчитали, что бюджет будет утвержден и без них, но, голосуя «против», они получают возможность в будущем сказать: «Видите, ситуация ухудшилась, но мы предупреждали, и мы к этому правительству и к этой политике не имеем никакого отношения». Это обычные предвыборные расчеты. Явлинский вообще по любому вопросу, предложенному президентом, голосует против, но это абсолютно проигрышная и опасная позиция. Я с Явлинским в давних добрых отношениях и много раз ему говорил, что никакие личные виды и претензии не оправдывают политического лидера, наносящего ущерб демократическому процессу. То, что он делает, - только на руку оппозиции.
- Вы планируете для себя участие в президентских выборах? - Нет, я давно и твердо решил в этом деле не участвовать. Во-первых, здоровье не то, начались бы эти преобразования лет десять назад, может, и рискнул бы. Во-вторых, я реалист и всегда очень четко оценивают шансы. Участвовать в борьбе радио того, чтобы потерпеть поражение, я не собираюсь. И в-третьих, вступая в борьбу ради борьбы, ты всегда отнимаешь шанс у других и можешь, не достигнув победы сам, нанести поражение главной цели-укреплению демократии.
Что читают?
- Вы уходите от борьбы, значит ли это, что вы устали как политик, ведь и так в ваш адрес нередко раздается: «Собчак - политик уходящий, политик вчерашнего дня»? - Это не больше, чем разговоры. Меня ненавидят коммунисты и националисты, нор недолюбливают и многие демократы, причем именно за независимость и принципиальность, почему и спешат объявить уходящим. Я сам для себя определю момент ухода. Во всяком случае, на те пять лет, что я избран мэром Петербурга, менять место работы не собираюсь, а что касается будущего ... я предпочитают принимать решение в тот момент, когда это необходимо делать. И я не исключаю для себя участия в парламентских выборах осени-зимы 1995 года. По склонности я все-таки больше парламентский деятель, и, думаю, мой политический опыт там пригодится. Ведь в нынешнем собрании господствует только всеобщий дилетантизм, именно потому Дума не может принять ни одного грамотного законодательного документа. Они больше жаждут заниматься политикой, скажем, обсуждая вопрос, должен ли быть Собчак на посту мэра или нет, а вот принять новый Гражданский или Уголовный кодекс - не под силу.
- Вы с заметной ностальгией вспоминаете первые годы перестройки. А во время визита в Петербург Михаила Горбачева довольно демонстративно уклонились от встречи с ним. - Я никогда не забываю ту роль, которую сыграл Горбачев в крушении коммунистического режима и обязательно сам приглашу его в Петербург. Но в этот раз он приехал по приглашению Баскина и Гидаспова, людей, с которыми у меня мало общего, тем более меня не устроило, каким малоуважительным образом мне было предложено во всем это действии участвовать.
- В Петербурге, начиная со скандальных выборов в городское собрание, беспрецедентно продленных вами на целый день, появилось сразу несколько распоряжений, вызвавших в городе шум. Среди них и письмо президенту с просьбой привлечения в город войск, и отставка начальника ГУВД. В чем необходимость этих малопопулярных в Питере решений? - Шум поднимают те, кому популярные и нужные городу решения мешают. Скажем, обращение к президенту, которое, кстати, Совет безопасности при президенте одобрил, оно вовсе не сводится к тому, что я прошу привлечь в город войска - участие военных в городском патрулировании действует с 1991 года. Президенту я писал о необходимости проведения целого ряда чрезвычайных мер по наведению в городе порядка, а журналисты сообщили, что я требую для себя чрезвычайных полномочий. Или отставка Крамарева. Почему вдруг все поднялись на его защиту?
- Видимо, он вызывает симпатии у петербуржцев… - Просто этот человек все устраивал, потому что при нем никакой борьбы с преступностью не велось. В городе раскрывалось одно преступление из пяти - кто в этом заинтересован? Вряд ли законопослушные петербуржцы. Смена начальника ГУВД, которой я добивался три года, многих пугает, и дело не в одном только Крамаревае, мы сейчас заменяем целый слой руководителей города, неспособных работать - ни по возрасту, ни по убеждениям, ни по профессиональной грамотности…
- Судя по тому, как часто происходит смена чиновников в мэрии, вы не очень-то умеете подбирать команду. - Проблема людей - главная проблема, с ней бьется президент, с ней бьюсь и я на уровне города. Дело в том, что по-настоящему способные, талантливые и порядочные люди идти на работу в государственные органы просто не хотят. Есть и еще она тонкость - непредсказуемость того, что происходит с человеком во власти. Я часто вспоминаю лорда Честертона, который как-то записал: «Сегодня назначил из десяти претендентов одного, тем самым создал себе девять врагов и одного неблагодарного».
- Вам снятся политические сны? - Слава Богу, нет. Один приснился давно, и тот был кошмарный.  Следующая страница | |||
Комментарий в FacebookПожалуйста, запомните страницу в социальных сетях: кнопочки справа → |
